Имя Дениса Мацуева на слуху даже у далеких от музыки людей. Его называют самым известным русским пианистом на планете, «нашим ответом Клиберну», вторым Рахманиновым… Его виртуозной взрывной манере исполнения аплодируют короли и министры, а также, что может быть еще важнее – учителя и библиотекари. Но Мацуев – не только музыкант, он организатор всемирно известных музыкальных фестивалей – в Астане, Иркутске, Екатеринбурге.  Эти фестивали «Крещендо» и «Звезды на Байкале» собирают не только слушателей, но и, с помощью благотворительных аукционов, средства для возрастания молодых талантливых музыкантов.  Именно об этом – о том, как зажигаются звезды и кому это нужно – наша беседа с Денисом Мацуевым. 

– Денис Леонидович, давайте начнем – с самого начала. Расскажите, пожалуйста, когда и как именно Вы поняли, осознали, что рождены для музыки? Или Вы не помните?

– Прекрасно помню. Это было в четыре года. Именно в этом возрасте я начал играть. Дело в том, что музыка окружала меня с самого раннего детства. Мои родители – профессиональные пианисты, мне и в голову не приходило, что где-то, в какой-то семье нет инструмента, никто не стучит по клавишам. Так что не я выбрал свою дорогу, а она меня. 

Поэтому, как только я закончил в Иркутске музыкальную школу и музучилище, то стал стипендиатом благотворительной программы «Новые имена» . Под ее эгидой мне удалось объездить сорок стран мира. В Москву я приехал в 1991 году   и поступил в ЦМШ при консерватории. А в 1999-м закончил саму консерваторию в классе профессора Доренского. Еще в 1995-м я стал одним из самых молодых солистов Московской филармонии, чем тоже очень горжусь.

– Скажите, считаете ли Вы, что если бы в Вашей жизни не было благотворительной программы, она могла бы сложиться по-другому? Вы именно поэтому организуете и поддерживаете конкурсы юных исполнителей?

– Я и правда очень благодарен программе «Новые имена»  а также ее основательнице – Иветте Николаевне Вороновой, благодаря которой у меня и появилась возможность выступать на самых лучших сценических площадках мира. Без поддержки фонда это было бы невозможно. И сейчас мне хочется протянуть руку помощи юным музыкантам, как когда-то ее протянули мне. Этого просто нельзя не сделать. Каждый из участников фестиваля Grand Piano Competition – уникален. В 12-13 лет эти пианисты могут выйти на сцену Большого зала Консерватории… и сыграть. А это нелегко. Да, у этого зала легендарная акустика, многолетний магнетизм, но – найти с ним общий тон нелегко, и это мог сделать далеко не каждый из известных музыкантов.  А эти дети играли свободно, без сбоев. Если закрыть глаза и отрешиться от видимости, то слышишь – сложившегося зрелого артиста. У которого, конечно, многое еще впереди. И это еще одна причина, почему я организую творческие фестивали для юных пианистов – я хочу показать миру, заставить его услышать то поколение, которого не знала еще вся история фортепианного искусства.

– Вы считаете, что мир заинтересован в том, чтобы увидеть рождение новых музыкальных звезд?

Да, именно сейчас классическая сцена нуждается в новых звездах, новых именах. Дело в том, что некоторые легендарные пианисты заканчивают играть, уходят из жизни… На сцене сегодня только пять-семь виртуозов, игру которых можно назвать магической. Это, к примеру, Марта Аргелих, каждый концерт которой – событие для меня. Есть много хороших пианистов, но их игру я могу вообразить на много тактов вперед, а Марта Аргерих, которая выступает уже несколько десятилетий, всегда способна удивить. 

Именно с этим связана наполненная электричеством атмосфера Конкурса Чайковского: вдруг появится кто-то новый? Легендой, конечно, можно стать и случайно – помните, как Женя Кисин в 16 лет получил всемирную известность, сыграв с Караяном. Но это – исключительный случай. А конкурс – это Конкурс.

– Однако существует мнение, что конкурсы «изнашивают»  дарования, растрачивают их на попытки заработать призовые деньги, играя все те же программы и не отдавая силы собственному развитию?

– Сегодня у молодого музыканта просто нет иного способа, чем международный конкурс, чтобы заявить о себе… Однако современные технологии в состоянии полностью изменить эту ситуацию.  Уже сегодня международная сцена знает некоторые имена не благодаря конкурсам, а благодаря Интернету.  Впрочем, уникальность Конкурса Чайковского сохранится в любых обстоятельствах: именно он способен открыть победителям будущее на ближайшие   два-три года. Пусть талантливый музыкант и не пройдет в финал: трансляции донесут его музыку до любого уголка Земли. И его все равно будут приглашать, он будет играть по всему миру.

– От конкурса к конкурсу, от фестиваля к фестивалю Вы можете наблюдать за динамикой уровня исполнительского мастерства юных пианистов. Скажите, по-Вашему мнению, насколько он растет?

– Я могу уверенно утверждать – технический уровень молодежи поднялся сегодня на такую беспрецедентную высоту, которая не снилась нам двадцать лет назад. Сейчас в 12 лет они играют Третий концерт Прокофьева, или Листа – «Мефисто-вальс» . Играют вдумчиво, серьезно, глубоко…  Я четко вижу контур нового поколения молодых пианистов. Верю, что они еще удивят нас.  

– Кстати, как Вы относитесь к мнению о том, что пианисты новой генерации и Вы в том числе, – это роботы, самоиграющие машины?

– Я к этому отношусь так: считаю, что все повторяется. В свое время старшее поколение тоже обзывали технарями и роботами, но прошло время, и они превратились в настоящих музыкантов. Я глубоко убежден, что в XXI веке играть так же, как в двадцатом, нельзя. Время другое – реактивное. Любой концерт, любое публичное выступление музыканта, певца – всегда зрелище, шоу, и не надо об этом забывать. Мы работаем для зрителя, слушателя и, естественно, хотим ему понравиться, иметь успех. В противном случае надо сидеть дома и музицировать в узком кругу родных и друзей.

– Вы путешествуете по всему миру, слышите разные мнения. Скажите, считается ли сегодня российская фортепианная школа лучшей, как это было во времена СССР?

– Я сейчас не буду говорить о рейтингах, скажу только, что в общем мы удерживаем лидирующие позиции. На любом международном конкурсе Вы обязательно услышите русские имена. Или иностранные – но с русскими корнями, у артистов или у их педагогов. 

– Но таланты в области музыки, о которых Вы говорите – это «штучный экземпляр» . А если говорить о массовом образовании, воспитании… Как Вы считаете, можно ли сегодняшних школьников научить любить классическую музыку?

– Знаете, я мечтаю о том, чтобы в наших образовательных школах преподавали музыку. Это очень полезно и для изучения других дисциплин – если регулярно слушать классику, тем более -учиться играть, мозг начинает работать иначе: по-новому воспринимать театр и кино, живопись и архитектуру.  Возникает некая чуткость к миру. Во времена СССР, о которых мы вспоминали, пианино стояло почти в каждом доме и многие дети посещали музыкальную школу. Даже если музыкальное образование не продолжалось – часы за обучением музыке шли только ко благу.

– Но те инструменты, которые стояли когда-то в каждом доме, в обычных и музыкальных школах, давно пришли в негодность…  Известно, что Вы помогаете закупать рояли для региональных школ и концертных залов – Как Вы считаете, насколько многое в воспитании музыкального таланта зависит от инструмента?

– Без инструмента нет исполнителя. Зайдите сегодня в обыкновенные музыкальные школы и посмотрите, на чем играют дети. Да, это те самые допотопные пианино из СССР: закупать новые за границей слишком дорого, особенно после падения курса рубля.  А своих новых инструментов – нет. Отсутствие современного производства фортепиано в России меня ужасает, ведь когда-то у нас были превосходные инструменты…  Теперь это утрачено.

Практически утрачена и профессия настройщика роялей – и это трагедия. Не так давно многие региональные филармонии приобрели новый Steinway – а это король инструментов, у каждого из них свой собственный голос, тембр…  Подбирая инструмент надо учитывать, для какого зала, для какого города его берешь. И   вот, приезжая через некоторое время в зал, где установлен Steinway, я не узнаю инструмент. Его неправильно настраивали, условия, в которых он содержится, совершенно ему не подходят. Так и получается, что важно не просто приобрести рояль – нужно знать, как содержать его, кто будет его настраивать. 

Сегодня в России настройщиков высокого класса – насчитается всего 3-5 человек. Ушла школа этой профессии: и здесь государство должно что– то делать в области образования, обучения настройщиков.  Нельзя все образование оценивать с точки зрнения сиюминутной выгоды. Если мы хотим сохранить музыкальное образования – мы должны дать инструменты. Если мы хотим сохранить инструменты – нам нужны настройщики

А сохранять нужно. Музыкальное образование в России всегда считалось лучшим. И потерять этого мы не имеем права. Сегодня классическая музыка имеет огромное значение. Она способна успокоить людей, примирить их. А нам так этого не хватает сейчас…

– К слову, о сегодняшней обстановке… Не помешают ли участию молодых исполнителей со всего мира в фестивалях введенные против России санкции?

– Я считаю, что музыка – это та территория, где политика не имеет значения, где санкции не работают. Конечно, всегда кто-то пытается спекулировать на теме политики и здесь, но это плохо получается. Что касается лично меня, мои планы остаются неизменными до 2019 года. 220 концертов в год – и ни одним меньше.

– И сколько из этих концертов пройдут в России?

–  Россия для меня – одно из приоритетных направлений. Ей я отдаю примерно треть всего своего графика. Гастроли в России для меня – важнейшая часть жизни. Но я не только концертирую – еще даю мастер-классы, участвую в деятельности фонда «Новые имена», который, как и прежде, отбирает молодые таланты со всей страны.    

– Что бы Вы хотели передать им, пожелать, исходя из собственного опыта?

– Я хотел бы донести до каждого из них: каждый раз, когда ты выходишь на сцену, тем более, если ты лауреат   Grand Piano или Конкурса Чайковского, надо отдаваться этой сцене на 150 процентов. Надо играть, как в последний раз…. Мне известны случаи, когда даже лауреаты далеко не каждый концерт играли на высоком уровне, считая, что «и так сойдет". Не сойдет. Два или три таких «проходных" концерта и все, тебя больше не пригласят. Звание победителя – это не только большая честь, но и большая ответственность. Теперь нельзя расслабляться, теперь триумфом должен быть каждый выход на сцену. Именно так надо играть, именно так надо жить.