Нас придумал бессмертный Профессор!
У чужого имени в плену,
Ты забудешь все, к чему привык,
Даже пол, гражданство и страну,
Кто тебе отец и кто твой бог.
Опадает вереск в синий мох…
Строчка, вынесенная в заглавие, принадлежит культовому автору Лоре Бочаровой, и писала она как раз о толкинистах. Дальше по тексту слышим: «Это сделал бессмертный профессор. Три талмуда изрядного веса, он писал не надеясь на спрос. После них твоя жизнь полетит под откос!» Действительно – полетит. Вопрос – под откос ли?
…Помню, как-то раз, проходя мимо Эгладора, особенной полянки в Нескучном саду, мне довелось сказать спутнику: «Ну, мы ведь никогда не станем похожи на этих?» «Эти» в занавесочных плащах в тот момент либо с громким гиканьем фехтовали друг с другом на клумбе, либо под тихую магнитофонную музыку разучивали какие-то старинные танцы, либо что-то бренчали на рассохшейся гитаре. У меня была причина так спросить: в моих руках уютно устроилась вторая книга знаменитой Трилогии, а третьей пока нигде в Союзе не было. Не переведено. И в оригинале достать сложно, поскольку это еще доинтернетная эпоха. Третью, заключительную часть я получу в качестве особенного подарка – на свадьбу.
Но это все присказка. А сказка – вот она, перед нами. Во множестве изданий, с различным стилем иллюстраций, иногда – с академическими комментариями. Все же он-лайн издания годятся далеко не для всех книг. Некоторые надо держать в руках. В этот список входит и трилогия «Властелин Колец», созданная английским профессором-филологом Дж. Р. Р. Толкином.
Книга, ставшая Дверью
Когда после в знаменитой эпопее К. С. Льюиса «Нарния» читаешь о том, что в Волшебную страну может привести обыкновенный платяной шкаф – уже не удивляешься, поскольку точно знаешь, что в Волшебную страну может привести и предмет гораздо меньшего формата – например, книга.
…Своя сказка, свой мир есть практически у любого. Была она и у оксфордского профессора-католика Джона Рональда Толкина, с юности сочинявшего странные истории о стране по имени Валинор и разрабатывавшего языки с валлийскими и саксонскими корнями на основе древнефинского. Языки были его страстью. А истории – они просто были. Сейчас они выходят во многих томах: «Сильмариллион», «Книга утраченных сказаний»… Тогда они вряд ли могли заинтересовать издателя – да и читателей тоже. До того легендарного момента, когда Профессор клавишами пищущей машинки выбил бессмертные строки: «Три Кольца – для царственных эльфов в небесных шатрах, семь – для властителей гномов, гранильщиков в каменном лоне…», издательство «Аллен энд Ануин» опубликовало «Хоббита», имевшего оглушительный успех. И, как и полагается издательству, решило этот успех развить, попросив «еще чего-нибудь в этом же роде». Профессор, ничтоже сумняшеся, предложил им «Сильмариллион», который и в наше-то время далеко не каждый толкинист осилит до конца. Но издатель первый заметил, что «Сильмариллион» – это, скорее, основа, мир, на котором может вырасти новая книга.
«Властелин Колец» писался в годы самой страшной войны – Второй мировой. Был закончен осенью 1949 года и начал публиковаться в августе 1954. И с этих пор победное шествие книги продолжается. До России оно дошло к моменту окончания советской эпохи. Быть может, причина такого оглушительного принятия книги нашими в том, что там тоже – про Конец Эпохи? Или мире, прописанном до мелочей (известно, что Профессор тщательно сопоставлял все реалии, вплоть до лунных фаз)? А быть может в том (и за это Толкина многие не любят), что он дает простые ответы на вопросы, которые принято считать сложными? Человек застыл перед хаосом, в который превращается его окружающий мир. Открывает книгу, а там ему отвечают: что в нашем мире есть зло, и с ним надо бороться, иначе погибнешь. Что дружба и любовь сильнее всякой власти, даже подкрепленной огромным войском.
Что внешне слабый может победить – если отдаст для победы все.
Толкинисты – кто такие?
В бывшем СССР у «Властелина» были рекордные продажи – 2,5 млн экземпляров. И поклонники появились сразу же. Но тихо читать книгу дома или в библиотеке они не могли – не такая это была книга. Она требовала обсуждений, додумываний, реконструкции тех событий, которые во «Властелина» не вошли.
На этой основе и появились толкинисты. А в качестве места для встреч в Москве – «Нескучник», Эгладор, полянка перед библиотекой над Москвой-рекой. (Место тоже по-своему символично, ведь в книгах Толкина реки – вполне себе действующие лица. Сирион, Андуин… стоит только посмотреть на карту Белерианда и Средиземья, а потом вчитаться в текст.)
Одна моя знакомая, заставшая «золотые времена толкинизма», вспоминает: «Мы могли спокойно повесить на вазоны сумочки со стипендией и идти танцевать или смотреть картины, не опасаясь, что с этими сумочками что-нибудь случится. Картины вывешивались на веревке у библиотеки. А за библиотекой творилось страшное… Говорили, что там собираются черные ниеннисты1), поют песни, прославляющие Мелькора и пьют (о ужас!) целую бутылку вина. Целую бутылку – на пятнадцать человек!»
Уже в те самые времена субкультура почитателей английского профессора разделилась собственно на читателей и исследователей творческого наследия, и на ролевиков – тех, кто пытался реконструировать или «переиграть» события, описанные во «Властелине», «Сильмариллионе» и других книгах Толкина. Впрочем, одним Толкиным ролевые игры не ограничивались еще тогда – отыгрывались легенды артуровского цикла, кельтские сказания и многое, многое другое…
Впрочем, жесткого разделения не было никогда. Большинство толкинистов «старого созыва» с успехом выступало и в качестве ролевиков, и в качестве текстологов – исследовали доступные тексты Профессора вплоть до последнего слова, размышляли, что может значить та или иная фраза. «Достраивали» лакуны, которые видели в тексте. Да, продолжения и дописывания естественно рождают апокрифы. И создание Н. Васильевой и Н. Некрасовой «Черной книги Арды» было ответом на светлую книгу – «Сильмариллион», который к тому моменту уже тоже был издан, и во многом не устраивал читателей. «Не так все было – совсем не так». Примерно в те времена «толкинутость» подразделялась по степеням:
1. Прочитал – понравилось, перечитаю.
2. Толкинулся сам – толкини другого.
3. «А я тут, ребята, вчера с эльфом разговаривал...».
4. «Профессор неправ – на самом деле было все по-другому».
Эта классификация родилась в 90-х годах прошлого века и тогда же попала в СМИ, которые в те времена очень активно писали про толкинистов. Тон публикаций был разным, начиная от «Чем бы дитя ни тешилось, только бы не (нужное подставить)», до «Толкинисты принесли одноклассницу в жертву «Красному Магу». Соответственно и формировалось общественное мнение: «Это те, сумасшедшие, которые бегают с мечами и называют себя странными именами». По «Сильму» и по фильму. Впрочем, другие имена – это действительно одна из отличительных черт субкультуры вообще, и толкинистской – в частности. Были времена, когда толкинисты брали себе имена персонажей профессорской Саги. Но брали не просто так: нужно было «защитить имя», то есть рассказать просвещенной комиссии более «олдовых» толкинистов самые мельчайшие нюансы биографии выбранного персонажа. Рассказывают, что был случай, когда Галадриэлью стал толкинист мужского пола, достаточно плотного сложения. Но он знал о королеве Лотлориэна практически все! С появлением экранизации Питера Джексона наступил «новый призыв в толкинисты» – пришли те, кто впечатлился не книгой Профессора, а фильмом Джексона. По этому поводу есть старая шутка: «А, Толкин, это тот, кто сценарий для Джексона написал, а потом книгу выпустил».
Новое поколение толкинистов, пришедшее после фильма, предъявляет больше требований к визуализации на играх – хочется, чтобы все было «по-настоящему», а не в душе, и платья как у эльфийской королевы, и оружие, и, желательно, внешность. Впрочем, сейчас уже и они считаются старым поколением – сами мастерят игры, устраивают конвенты, пишут книги…А если говорить о тех, кто пришел «в движение» еще в конце прошлого века или в начале нынешнего? Что стало с ними? Смотря с кем – здесь они разделили судьбу любой социальной группы. Кто-то ушел «в цивил», кто-то стал «волком ролевого движения» или авторитетным исследователем-филологом.
И все-таки толкинисты узнают в толпе «своих», даже без хайратника и занавесочных плащей. Возможно, потому, что несмотря на полное внешнее соответствие принятому в обществе стандарту, внимательный взгляд может разглядеть то «самое главное, что глазами не увидишь». Как сказано в песне одного из известных менестрелей Нескучника, Хельги Эн-Кенти: «Мы в душе остаёмся прежними – уж такими, какие есть... Безмятежность – удел мятежников, риск – удел сохранивших честь».
Джон Рональд Руэл Толкин родился 3 января 1892 года в Оранжевой республике – много позже это государство назовут ЮАР. Его отец – Артур Руэл Толкин, управлял филиалом «Ллойд-банка» в городке Блумфонтейн – всего-то две сотни ветхих домишек, насквозь продуваемых пыльными бурями из вельда. По ночам здесь воют шакалы, слышны оружейные выстрелы – отгоняют от города львов. В сарае у Толкинов кишат ядовитые змеи. На первом году жизни Джон Руэл Рональд исчезает из дому – оказывается, мальчик-слуга из местных просто унес малыша в вельд, в свое селенье, чтобы показать родным. На втором году жизни Толкина укусил тарантул – к счастью, няня быстро обнаружила ранку и высосала яд. «У меня все складывалось как-то по-дурацки, не так, как у других, – писал Толкин. – Англичане – они, ведь, как хоббиты. Чем меньше с ними чего-либо случается, тем они почтеннее. Моя же собственная история жизни больше подошла бы не кабинетному ученому, а какому-нибудь литературному герою»… Дарования, таланты Рональда проявились рано, сначала он поступает в престижнейшую школу Короля Эдуарда, куда принимали либо богатых, либо очень одаренных детей. Рональд оказался настолько одаренным, что ему дали стипендию. Затем он отправляется в оксфордский Эксетер-Колледж, где он увлеченно изучает латынь, староанглийский, уэльский, старофинский. Кстати, язык Квенья, на котором во «Властелине колец» говорят эльфы, создан Рональдом путем смешения древнеанглийского и уэльского на основе финского. Сочинять новые языки было его страстным увлечением. Потом – Первая мировая, фронт, командование ротой. Но, наверное, самым главным событием для него был брак с Эдит Брэтт, с которой он родил четверых детей и счастливо прожил вместе до глубокой старости.
После войны Рональд преподает в Оксфорде и становится все большим чудаком. Он мечтает сам создать британскую мифологию, он просто бредит старинными кельтскими эпосами, а на костюмированные вечеринки профессор Толкин неизменно является в одеянии древнего викинга с топором в руках. Весенним вечером 1936 года в его сознании родился «хоббит». «Вообще-то я хотел написать «кролик» («rabbit»), а вышло «hobbit»,– напишет потом Рональд, – что-то вроде человекокролика. Имена существительные всегда обрастают в моем сознании рассказами. И я подумал, что не мешало бы выяснить, кто такой этот хоббит. Со временем моя случайная описка обросла целым миром Средиземья»...
От зарницы до толкинизма
Ролевые игры появились задолго до толкинистов. Одной из первых таких игр в СССР была всем известная игра «зарница», с вожатыми, командирами отрядов, летними лагерями и т.п., аналогом такой игры в США являются, безусловно, «скауты». Ролевые игры всегда основаны на каких-то традициях, иногда древних и уже забытых, часто основой игры служит литературное произведение, как в случае с «Властелином колец». Но ролевая игра – всегда возможность адаптации подростков к реальному миру, социуму. Это ее первичное и самое главное предназначение, и корни этого явления лежат в древних обрядах инициации. На протяжении истории ролевые игры часто включались социумом в процессы образования и воспитания. Многие социологи и психологи и сегодня рассматривают ролевую игру, как необходимую фазу взросления. А во взрослом возрасте – как компенсаторский элемент. Важно только, чтобы субкультура и ее производная – ролевая игра гармонировали с социумом.
Могила Берена и Лютиэн
Во время всероссийской переписи населения в 2002 году многие толкинисты указывали в качестве национальности – «эльф» или «хоббит». Толкин сам отождествлял себя с одним из своих персонажей, с Береном, а свою жену – с Лютиэн. Об этом свидетельствует надгробная надпись на могиле профессора, гласящая: «Эдит Мэри Толкин, Лютиен, 1889-1971, Джон Рейел Рональд Толкин, Берен, 1892-1972 год».