Карен ШАХНАЗАРОВ: Смысл существования нации – создание культуры
Карен Георгиевич Шахназаров, режиссер, генеральный директор киноконцерна «Мосфильм», часто выступает в прессе по вопросам, касающимся каждого из нас, волнующим любого гражданина страны. При этом он не излагает прописные истины, не старается «заболтать» проблему и залакировать действительность. Поэтому его публичные выступления не проходят не замеченными.
– Карен Георгиевич, на Ваш взгляд, в каком состоянии находится в современной России культура?
– Если иметь в виду национальную культуру, то она, что называется, проигрывает. Вообще везде в мире одна и та же проблема: все национальные культуры сдают позиции.
Говорят о глобализации, в том числе в области культуры. Но надо называть вещи своими именами: это американская культура, речь-то идет об американизации культуры. Весь мир сегодня тотально завоевывается никакой не глобальной, а американской культурой.
Надо отдать должное американцам: какая бы она ни была, нравится – не нравится, но это – культура.
Она все в большей и большей степени начинает доминировать, оказывая разрушающее действие на все национальные культуры: на французскую, индийскую...
У нас абстрактно все время говорят «глобализация», как будто непонятно, чья она. А она имеет конкретный адрес: это американская культура. За этим словом стоит мощь Соединенных Штатов, проводящих экспансию.
– Зависит ли будущее нашей страны от развития русской культуры?
– Однозначно. Я уже говорил об этом. Я считаю, что смысл существования нации – в создании национальной культуры. Другого никакого смысла нет. Все остальное – экономика, политика, война – все это имеет смысл только постольку, поскольку способствует возникновению своеобразной национальной культуры. Никакого другого оправдания существования нации нет. Весь смысл XVIII века в России – в открытии университетов в Москве и Санкт-Петербурге, века XIX – со всеми его войнами и революциями – в появлении Пушкина, Гоголя...
Но в моем понимании культура – это не только МХАТ и Большой театр, но и образование, наука. И если нет национальной культуры, то у страны нет будущего, она исчезает, никакого оправдания ее существованию попросту нет.
– Может, люди, разрушающие культуру, метят именно в страну...
– Я не верю в заговоры. Наверное, они присутствуют, но не думаю, что в данном случае они осуществляются. Просто есть недопонимание важности культуры у большинства тех, кто отвечает за нашу политику.
Ощущение у них такое, что более важна экономика. Но весь смысл экономики – в чем он? Какая у нее цель? Ее цель – создать национальную науку, национальное образование, национальное искусство. Вот три компонента, из которых складывается национальная культура.
У нас сколько угодно говорят про экономику, про цены на нефть, на газ. А чего ради все это? Ради процентов? А они ради чего? Зачем нам нужны деньги? Что нам с ними делать? Зачем нам экономические достижения? Просто ради процентов? Нет. Как я понимаю, цель всего – создание культуры.
– Можно ли сочетать в подходе к развитию национальной культуры прагматичность и высокие идеалы?
– Конечно, можно. Надо вкладывать большие деньги. Прежде всего, нужна четкая ясная государственная программа по развитию национальной культуры, в которую бы можно было закладывать разные позиции.
Но основные параметры этой программы – наука, образование, искусство. И в это, соответственно, нужно вкладывать.
Поскольку я считаю, что без национальной культуры нации не может быть, то, на мой взгляд, это вполне прагматичная идея. Что здесь прагматичного? Сохранение нации. Это более чем прагматичная цель.
– Может ли выгода быть целью развития культуры?
– Выгода здесь совсем другого качества. Культуру развивать выгодно, но не в том смысле, что продали билеты и выручили средства. В образование вкладывать деньги очень выгодно, хотя оно прямых доходов не дает.
Выгодно ли вкладывать средства в оборонку? На первый взгляд, нет. Но мир устроен так, что если не будешь вкладывать, потеряешь страну. Так же и с культурой: если ты не вкладываешь деньги в культуру, ты теряешь страну.
– Выполняет ли элита в нашей стране свои функции?
– Я не считаю, что сейчас вообще в России есть элита. Ее нет. В Советском Союзе она была: может, менее изысканная, чем в императорской России, но она была. И была достаточно эффективной. А в современной России элита не сформировалась.
Национальная элита в каждой стране воспитывается для того, чтобы отстаивать национальные интересы, а чтобы их отстаивать, их надо понимать. В этом и состоит смысл существования национальной элиты. Более того, она кровно связана со своей страной, и даже в большей степени заинтересована в отстаивании ее интересов, чем простой гражданин.
У нас такой элиты нет. Может, есть ростки, но не более.
– Кого из прошлого, из числа ответственных за состояние русской культуры, Вы бы назвали образцом государственного деятеля?
– Петр I. Много говорят о его достижениях в самых различных областях, но мало кто говорит, что Пушкин появился благодаря реформам Петра I, Ломоносов появился благодаря реформам Петра I.
Вся современная культура появилась в значительной степени благодаря усилиям Петра I.
Не знаю, делал ли он это сознательно или не вполне; подозреваю, что вполне, потому что он был человек очень умный. За всеми его программами чувствуется большой ум и стратегия. Вот, говорят, Петр 1, сумасшедший, а в действительности он был весьма рациональный человек и правитель. Как политический деятель он внес колоссальный вклад в развитие национальной культуры. Он создал не просто империю, но русскую национальную современную культуру.
– Сейчас стало модно воспитывать детей за границей, отправляя их туда учиться уже с начальной школы. Можно ли вырастить национальную элиту, патриотов, за пределам страны?
– Посылать учиться за рубеж и можно, и нужно, но другое дело, что дети уже должны быть в какой-то степени сформировавшимися людьми.
Если вы пошлете ребенка в 5-летнем возрасте, то он вернется человеком другой нации. Для него даже русский язык не будет родным. А если отправлять подростка, уже сознательного человека, то он возьмет из поездки лучшее, что можно взять.
Я удивляюсь, почему у нас разрешают вывозить детей для усыновления за границу? Это позорная страница нашей жизни. Сплошь и рядом слышишь: то там убили, то там. Такая богатая страна не может обеспечить приличное существование детей в детских домах, дать им приличное образование? Тем более у нас такая демографическая ситуация.
Мосфильм много лет поддерживает детдом во Владимирской области. Это не так дорого. А что, государство не может?
– Могут ли произведения искусства повлиять на представление о России за рубежом? О необходимости смены имиджа страны сейчас заговорили на правительственном уровне…
– Должны и произведения искусства на это работать, но и наши граждане должны вести себя соответственно. За границей наши сограждане ведут себя так, что симпатий это не вызывает. Это опять-таки вопрос культуры.
Мы долго питали иллюзии, что все нас любят. Вот советского человека любили, да. Особенно в 50–60-е годы. Потому что советский человек был связан с победой над Германией, над фашизмом. И этот имидж достался нам по наследству. Мне много приходиться бывать в нерусской среде, и должен разочаровать своих соотечественников: за границей нас не любят. Да, есть на то геополитические причины, но есть и чисто бытовые.
– Что может поднять культуру, укрепить ее?
– Люди. Вкладывать деньги надо в людей. В образование, воспитание. Но нельзя думать, что у нас поднимется уровень образования, если учителя получают по 3 тысячи рублей. Что это? И в педагоги в результате идут либо фанатики, либо худшие. Как они могут воспитывать людей? Главное – человек. Человек, оснащенный знаниями. Это надо поднимать.
– Человек во власти должен быть профессионалом, или же у него прежде всего должна душа болеть за дело?
– Мое понимание профессионала таково: тот, у кого не болит душа – не профессионал. У непрофессионала ни за что не болит душа, чем бы ни занимался. Профессионалы есть в любой профессии: сантехник, водитель, каменщик. Профессионал переживает, у него есть чувства по поводу того, что он делает, он не равнодушен к своему делу. Это неразрывно. Наивно думать, что можно быть профессионалом и равнодушно относиться к тому делу, которое делаешь. Это несовместимо.
– Имеет ли право художник тиражировать образ симпатичного негодяя, ссылаясь на свободу творчества? Модель поведения такого героя очень соблазнительно перенять, и в обществе будут жить воспитанные этим экранным образом негодяи, ограничивая своим поведением свободу других.
– Сложно ответить. С одной стороны, Шекспир написал «Ричарда III». С другой… Все зависит от меры таланта. Что позволено Шекспиру и Достоевскому, не позволено сотне других.
Это критерий сложно понять и определить. Общество должно регулировать какие-то вопросы: какие-то вещи должны быть менее доступны.
– Во времена Шекспира лишь определенная часть могла прочитать его произведения: это вопрос и образования, и воспитания, и достатка.
– Совершенно верно. В период массовых коммуникаций неизвестно, кто какие мысли извлечет из фильма. То есть должна быть какая-то регуляция в обществе.
– С чего начинается кино?
– Со сценария.
– Существует ли кризис сценариев?
– Существует.
– Их не несут или не пишут?
– Думаю, хороших сценариев мало в целом. И в литературе сейчас мало хороших текстов. Культура находится в серьезном кризисе, и или совсем не выдает интересных творческих идей, или выдает очень мало. Неслучайно такое массовое обращение к ремейкам. Это о чем говорит? О том, что мало оригинальных текстов.
Как ни ругай голливудское кино, но оно плотно сидит на сценарии и литературе. Возьмите почти любой фильм американский – в его основе скорее всего будет лежать какой-нибудь роман.
– Прославленная отечественная актерская школа тоже, если судить по современным фильмам, теряет позиции.
– Дело в том, что актер – очень зависимое существо. Одно дело, когда актер воспитывается на Чехове и Шекспире, и другое – когда он воспитывается на сериалах. Другим актер становится. Он зависит от материала, с которым приходится работать. Если нет драматургии, нет литературы, когда он имеет дело с не прописанными характерами, а со схематичными образами, – то он соответственно и работает.
Молодежь у нас очень хорошая, но эти ребята быстро портятся: 5–6 лет работы на современном материале, и актер теряет то, что в нем было.
– Но у вас все-таки оптимистичный взгляд на будущее?
– Сегодня лучше иметь пессимистический взгляд. Пессимизм – более полезное на сегодня чувство. Думаю, у нас очень много проблем, порой мне кажется, что мы не справляемся, порой даже кажется, что трудно повернуть что-то назад.
Всегда остается надежда. Как свеча у Тарковского в «Ностальгии»: она тухнет, но герой ее вновь зажигает и несет. Конечно, надежда всегда должна оставаться. Но по ситуации у нас весьма тяжелое положение. Самое главное, в массе мы практически проигрываем, молодежь теряем – это очень серьезно.
Впервые в истории России мы находимся в такой сложной ситуации: у нас нет никакой идеи. Религиозная идея очень формальна. Идеи советские мы полностью дискредитировали. У нас нет идеи, которая бы нас объединяла. А для такой страны, как Россия, это очень важный вопрос. У американцев есть идея, у китайцев есть, – а у нас нет.
Современный мир устроен так, что им во многом правит конкуренция. И она будет обостряться. Борьба будет обостряться и за пространства, и за ресурсы. И нация, которая не обладает общей идеей, культурой, может вообще раствориться.
Я не могу сказать, что оптимист. Скорее пессимист. В нынешней ситуации мне кажется это лучше: чтобы реально понимать ситуацию, чтобы сподвигнуть самих себя на какие-то действия.