Помните дневник Тани Савичевой
Читателям, российским и советским,
Я оставляю всё, что дать смогла,
Лишь почерком моим, округло-детским,
Не будет строчки: «Таня умерла».
Е. Парфёнов
Известные на весь мир строки дневника, от которых мурашки бегут по коже и к горлу подкатывает ком. Девять страниц, на которых – «визиты смерти» в родной дом, записанные слабенькой ручонкой, заставляют душу цепенеть…. Их писала школьница, маленькая девочка Таня, с каждым днём слабея от голода и холода в блокадном Ленинграде.
Когда началась война, Таня Савичева только окончила третий класс школы № 35 на Васильевском острове. Она была самым младшим, пятым ребёнком в семье. Воспитывалась вместе с сёстрами Ниной и Женей, братьями Леонидом – «Лёкой» и Мишей.
Отец детей, Николай Савичев, умер от рака в 1936 году. Мать, белошвейка ленинградского Дома моды, была талантливой мастерицей и неплохо зарабатывала на заказах, – трудилась, чтобы прокормить пятерых детей. Этажом выше Савичевых жили братья отца: дядя Вася и дядя Лёша.
Это была обычная советская семья. Лето они планировали провести у родственников в селе Дворищи под Гдовом, но, узнав о нападении Германии на Советский Союз 22 июня, Савичевы решили остаться в Ленинграде и помогать фронту, чем могут.
Таня вместе с другими ребятами рыла траншеи, тушила «зажигалки». Фашисты хотели сровнять город с лица земли. Кольцо блокады сжималось.
Женя
Старшие сёстры Нина и Женя работали на Невском машиностроительном заводе, Нина – в конструкторском бюро, Женя – в архиве. Женя жила отдельно, в доме на Моховой. На работу ей приходилось ходить пешком, почти семь километров – к декабрю 1941 г. транспорт перестал работать, снегом занесло все улицы. Иногда Женя оставалась ночевать на заводе, чтобы сохранить силы и отработать две смены. Но сил всё равно не хватало. Её не стало первой. Однажды она не пришла на завод. Обеспокоенная отсутствием сестры, Нина отпросилась с работы и побежала к ней домой. И успела вовремя: Женя умерла у сестры на руках. Ей было 32 года. Таня напишет потом первую заметку: «Женя умерла 28 дек в 12.30 час утра 1941 г» на странице с буквой «Ж».
Так начнётся история дневника Тани Савичевой, ставшего короткой и грустной летописью её семьи.
Запись была сделана в блокноте Нины. Книжка, подаренная Лёкой, использовалась для рабочих заметок: страницы были исписаны размерами задвижек, клапанов, вентилей, а часть блокнота с алфавитом оставалась пустой. В один из дней в самом начале войны произошла страшная бомбёжка Ленинграда, в этот день Савичевы не дождались домой Нину. Её срочно эвакуировали вместе с рабочими завода, но никто из родных об этом так и не узнал. Мама отдала её блокнот Тане. Наверное, Таня хотела, чтобы семья за время блокады не забыла дату смерти старшей сестры, и записала её.
Бабушка
После Нового года бабушке, Евдокии Григорьевне, поставили диагноз «дистрофия третьей степени». Ей срочно требовалась госпитализация, но она отказалась, сказав, что больницы Ленинграда и без того переполнены людьми. Через два дня после Таниного дня рождения на странице с буквой «Б» девочка написала: «Бабушка умерла 25 янв 3 ч. дня 1942 г». Перед смертью бабушка молила не выбрасывать её продовольственную карточку, которой можно было воспользоваться до конца месяца. Пока никто не знал о смерти бабушки, это можно было сделать. В середине каждого месяца проводили перерегистрацию живых, чтобы никто не мог воспользоваться карточкой покойника «незаконно». Крошечный паёк хоть как-то поддерживал жизнь родственникам умершего. Поэтому в свидетельстве о смерти Евдокии Григорьевны стоит дата 3 февраля.
Лёка
Леонид с началом войны попытался записаться на фронт добровольцем, но его не взяли из-за близорукости.
Сестра Нина и брат Миша почти не бывали дома к тому времени: их предприятия перевели на казарменное положение, а потом и вовсе эвакуировали на большую землю, так что они даже не успели проститься с родными. Лёка тоже работал – строгальщиком на Адмиралтейском заводе, днём и ночью. Он был очень истощён, часто оставался на две смены подряд. В книге «История Адмиралтейского завода» есть фото Леонида с подписью: «Леонид Савичев работал очень старательно, ни разу не опоздал на смену, хотя был истощён. Но однажды он на завод не пришел. А через два дня в цех сообщили, что Савичев умер ...». 24-летний парень умер от дистрофии, его похоронили сотрудники завода вместе с другими погибшими в тот день на Пискарёвском кладбище. «Лека умер 17 марта в 5 часутра в 1942 г».
Дядя Вася
Таня открывала свой скорбный дневничок всё чаще. Тысячи ленинградцев погибали – от туберкулёза, цинги, кишечных заболеваний, дистрофии и холода. В апреле, когда сильные морозы в Ленинграде уже миновали, но не скрыться было от убийцы-голода, умирает дядя Василий. Ему было 56. У Тани с дядей Васей были хорошие отношения, они часто вместе гуляли по берегу Невы, Таня расспрашивала его о жизни, интересовалась его библиотекой. Василий был образованным, работал директором магазина «Букинист».
«Дядя Вася умер в 13 апр 2 ч ночь 1942 г».
Дядя Лёша
Лишь мама и дядя Лёша остались у Тани, о них она должна была заботиться, в то время как её ровесники вернулись в школы: 25 апреля эвакуацию по Дороге жизни прекратили, а в мае в Ленинграде открылись 137 школ. Таня учиться не пошла.
Дяде Лёше поставили диагноз – алиментарная дистрофия третьей степени, в возрасте 71 года его не стало. Страничка с буквой «Л» уже была занята. На развороте дневника Таня написала: «Дядя Леша 10 мая в 4 ч дня 1942».
Пережившую столько потерь в короткий срок девочку ждала ещё одна беда. Через три дня после смерти дяди Таня останется совсем одна.
Мама
Марии Игнатьевне было 52 года. От мамы Тане достался ангельский голос: когда-то, в счастливые для Савичевых времена они вдвоём пели, а остальные подпевали. Наверное, у девочки не хватило духу написать в своём траурном блокноте слова «мама умерла». Или не хватило сил. В дневнике на странице с буквой «М» значится: «Мама в 13 мая в 7.30 час утра 1942 г.»
Заплаканная и больная, истощённая и голодная, Таня пришла к соседям, что жили снизу. Её подруга Вера Николаенко вспоминала: «Таня постучала к нам утром. Сказала, что только что умерла её мама, и она осталась совсем одна. Просила помочь отвезти тело». Таня уже была очень слаба. Она не смогла даже пойти хоронить мать. Агриппина Михайловна, мать Веры, зашила тело в одеяло, а отец вместе с дочерью увезли его за реку Смоленку, где находился огромный ангар. В ангар свозили трупы со всего Васильевского острова. Там, в куче других трупов, которые некому было закапывать, оставили тело Таниной мамы.
Со смертью матери у Тани не осталось надежды на то, что кто-то из её близких ещё жив. «Савичевы умерли». «Умерли все». «Осталась одна Таня».
Осталась одна Таня
Пробыв сутки у Николаевых, Таня пошла к бабушкиной племяннице тёте Дусе – Евдокии Петровне Арсеньевой, которая взяла над ней опекунство. Уходя на улицу, тетка отправляла истощённую Таню дышать воздухом, закрывая дверь на замок. Однажды девочку, уснувшую на лестнице, застал друг Лёки и Нины Василий Крылов, который сообщил ей, что сестра Нина жива. Во время эвакуации она серьёзно заболела и попала в больницу, оттуда – в совхоз в Калининской губернии. Нина просила Василия узнать, что стало с её семьёй. Оправился после тяжелого ранения на фронте и брат Миша, но хотя он и писал во все детские дома Горьковской области, найти сестрёнку тогда так и не удалось.
Таню же оформили в детский дом № 48 Смольнинского района, потому что тётка посчитала, что там ей будет лучше. Детский дом пытались эвакуировать, но эшелон, в котором находилась и Таня, неоднократно попадал под бомбёжки, и только в августе 1942 года смог добраться в пункт назначения – посёлок Шатки Горьковской области. Одна из создателей шаткинского музея, посвящённого Тане Савичевой, преподаватель истории Ирина Николаева позже вспоминала, что встречать эшелон пришли многие, но когда поезд остановился, из него никто не вышел. Просто замученные, изголодавшиеся дети не смогли встать с кроватей. Увидев обтянутые кожей детские кости, огромные глаза, полные усталости и тоски, женщины бились в истерике. «Они же ещё живые!» – успокаивали их сотрудники НКВД, сопровождавшие поезд. Люди несли к вагонам последнее, что у них было из еды, поэтому детей пришлось отправлять в помещение под конвоем – чтобы краюшка хлеба после многодневного голода не убила их.
125 детей из прибывшего эшелона были истощены, но инфекционные болезни обнаружились у пятерых. Один мальчик страдал от стоматита, трое болели чесоткой, один ребёнок – туберкулёзом. Этим единственным смертельно больным ребёнком была Таня Савичева.
Таню не подпускали к другим детям, боясь распространения её болезни. Но за ней ухаживали, стараясь изо всех сил облегчить её страдания. Сначала Таня кое-как начала ходить на костылях, потом – держась за стенку. Но спасти её не удалось – единственную из всех прибывших в Шатки детей. Её мучили головные боли, а незадолго до смерти она совсем потеряла зрение. 1 июля 1944 года Таня Савичева умерла от туберкулёза кишечника в возрасте 14 с половиной лет.
На поселковом кладбище её похоронили. Позже здесь появится мраморное надгробие, а рядом – стела с барельефом девочки и страницами её дневника. На третьем километре блокадной Дороги жизни поставят памятник «Цветок жизни»– вырезанные на сером камне Танины записи.
Жизнь Дневника
Вернувшись в Ленинград и придя к тёте Дусе, Нина увидела у неё знакомую до боли палехскую шкатулку, некогда принадлежавшую её семье. В шкатулке лежали шесть свидетельств о смерти, венчальные свечи родителей и фата мамы, а также записная книжка Нины. Нина забрала её, даже не догадываясь, что написано в блокноте. Потом жизнь свела её с майором Раковым, который некогда служил учёным секретарём в Эрмитаже, а на момент встречи с Ниной принимал участие в формировании экспозиции выставки «Героическая оборона Ленинграда».
Раков и предложил Нине отдать книжку в экспозицию, преобразованную впоследствии в Музей обороны города. Открытый в 1946 году, музей просуществовал до 1953 года, и все документы, в том числе списки захоронений Пискарёвского кладбища и Дневник Тани Савичевой оказались в Музее истории Ленинграда, где находятся по сей день.
Дневник стал символом Великой Отечественной войны. А история маленькой Тани – символом жизни и символом боли всех ленинградцев.
Дневник ленинградской школьницы, в котором всего 9 страниц, сыграл свою роль в истории. Он был одним из веских и страшных обвинительных документов против нацистов на Нюрнбергском процессе. Его зачитал на международном трибунале главный обвинитель от СССР Роман Руденко. На следующий день его речь и цитаты из рукописи ленинградской школьницы опубликовали газеты СССР и издания многих других государств.
Таня Савичева
На берегу Невы,
В музейном зданье,
Хранится очень скромный дневничок.
Его писала
Савичева Таня.
Он каждого пришедшего влечет.
Пред ним стоят сельчане, горожане,
От старца –
До наивного мальца.
И письменная сущность содержанья
Ошеломляет
Души и сердца.
Это – всем живущим в назиданье,
Чтобы каждый в суть явлений вник, –
Время
Возвышает
Образ Тани
И ее доподлинный дневник.
Над любыми в мире дневниками
Он восходит, как звезда, с руки.
И гласят о жизненном накале
Сорок две святых его строки.
В каждом слове – емкость телеграммы,
Глубь подтекста,
Ключ к людской судьбе,
Свет души, простой и многогранной,
И почти молчанье о себе...
Это смертный приговор убийцам
В тишине Нюрнбергского суда.
Это – боль, которая клубится.
Это – сердце, что летит сюда...
Время удлиняет расстоянья
Между всеми нами и тобой.
Встань пред миром,
Савичева Таня,
Со своей
Немыслимой судьбой!
Пусть из поколенья в поколенье
Эстафетно
Шествует она,
Пусть живет, не ведая старенья,
И гласит
Про наши времена!
С. Смирнов