Людмила БОКОВА
Людмила Бокова: «Ничто не заменит общение с детьми, потому что не столько ты их учишь, сколько они – тебя»
«Кто постигает новое, лелея старое – тот может быть учителем», – так говорил Конфуций. А мы добавим: такой человек может гораздо больше. Например, стать сначала депутатом Государственной Думы, затем сенатором, членом профильного комитета Совета Федерации и одним из региональных лидеров Общероссийского народного фронта, как наша собеседница Людмила Николаевна Бокова – педагог и государственный деятель. Действительно, кто, как не учитель истории нужен сейчас политике, когда процессы становятся всё сложнее и сложнее, равно как труднее становится предсказывать долгосрочные последствия принятых решений. Особенно в такой чувствительной области, как образование.
– Людмила Николаевна, о реформе образования говорят сейчас и в залах Кремля, и на кухнях «хрущевок», о ней спорят, как некогда о политике и литературе, потому что выбор образования – это выбор своего будущего. Хочется знать Ваше мнение о вступившем в силу с 1 сентября Законе «Об образовании в РФ» .
– Сегодня Закон «Об образовании в РФ» представляет собой некую стяжку, скрепляющую базовые принципы фундаментальной системы образования с новыми тенденциями. Главной фигурой по-прежнему остается человек с его потребностями, ценностями, интересами. Сейчас как никогда важно, насколько мы сможем предоставить гражданам страны возможности для личностного становления и роста. Язык законотворчества сложен и никогда не станет похожим на публицистическую статью, но это не означает, что законодательные нормы не направлены на развитие доступного и качественного образования. Мы обязаны предоставить людям все условия для того, чтобы каждый мог получить дошкольное и обязательное общее образование, выбрать ссуз или вуз, предлагающие действительно качественные программы. Что нового появилось? Принцип экологического образования и воспитания – совершенно новый. Кроме того, Закон обосновал давно работающие, но до того законодательно не закрепленные позиции: взаимодействие школ, дистанционное обучение. Система образования стала целостной. Хорошо, что дошкольное образование вынесено в отдельный образовательный уровень, что у нас, наконец-то, появятся программы раннего развития детей. Это работало и раньше, но теперь это будет работать системно, совершенно в ином статусе.
– Получение хорошей профессии – это одна из важных составляющих успешности карьеры в будущем, возможность обезопасить себя от неприятных сюрпризов, которые политика и экономика преподносят сейчас чуть ли не ежедневно. Как обстоят дела с реформированием профессионального образования?
– Я пока еще с настороженностью отношусь к механизму объединения начального и среднего профессионального образования, не считаю этот механизм в современном состоянии – рабочим. Здесь есть над чем серьёзно подумать, поработать. Есть большая вероятность, что со следующего набора техникумы могут столкнуться с высоким потоком поступающих. Те ребята, которые шли в НПО, теперь пойдут в техникумы, а далеко не все преподавательские коллективы будут готовы принять на себя такой функционал.
– Как Вы относитесь к дистанционному обучению? Можно ли рассматривать его как что-то глобальное и фундаментальное, или все-таки как сопутствующее?
– Считаю, что преподавание должно быть дифференцированным. На сегодняшний день дистанционное обучение – это хороший фактор компенсации. Мы взяли направление на качественное образование, и нужно понимать, что не везде можно реально создать соответствующие условия. Так, малокомплектные школы могут за счет дистанционных программ компенсировать отсутствие каких-то специалистов. Кроме того, это решение многих проблем в инклюзивном образовании. Иногда читаешь в СМИ , что всех детей с ограниченными возможностями обязательно нужно отправить в общеобразовательную школу. Но не все дети к этому готовы и не все родители с этим согласятся. Есть ряд случаев, когда на помощь может прийти домашнее и дистанционное обучение.
– Что Вы думаете по поводу школьных оценок? Кто-то говорит, что все должно остаться, как есть, а кто-то считает ,что современная система оценок безнадежно устарела.
– Все зависит от цели, которую мы ставим. Одно дело – вывести средний балл по аттестату. Другое – стимулировать ученика. У нашей сегодняшней системы образования, конечно, есть недостатки. В лучшем случае мы используем четыре оценки или даже три: «единицу» мы не ставим, «двойка» тоже в учительской среде не распространена, ведь принято считать, что её ты ставишь не ученику, а себе – это твоя недоработка. Остаются 3, 4 и 5, но в связи с ЕГЭ с пятерками тоже стали осторожничать: подтвердит ли ученик своё «отлично» на экзамене? Нередко учителя перестраховываются.
– Бывает и по-другому. Есть ученики, которые остаются в тени, их недооценили в школе, а потом выясняется, что они дают фору школьным отличникам. Ведь такие случаи не редкость?
– Очень часты. Этим и уникальна профессия учителя: ты никогда не знаешь свой результат, ты его оцениваешь всю свою жизнь. Встречаешь через пять лет своих выпускников и видишь, как сложились их судьбы, совершенно неожиданно для тебя. Не всегда человек, владеющий хорошими знаниями, успешен в жизни. Поэтому сегодня нужно несколько изменить подход, сделать его более интегрированным.
У нас сегодня нет школьных предметов, которые бы соединили между собой две дисциплины одновременно. Когда было введено профильное обучение, у меня были три совершенно разных класса: химико-биологический, социально-гуманитарный и физико-математический. И у всех один предмет – история. Для класса «гуманитариев» – это пять учебных часов, для «химиков» и «физиков», в их понятии– этот предмет необязательный. А ты, как учитель, понимаешь, что без этого предмета ни тем, ни другим, ни третьим не обойтись, и ты должна свой предмет сделать полезным и интересным для каждого профиля. И, что удивительно, у меня ученики химико-биологического и физико-математического профилей выигрывали олимпиады по истории – даже региональные. Я научилась подавать информацию точную, детализированную, но в то же время понятную и доступную для будущих технарей. Как изложить материал, найти эту грань, нащупать её – непростая задача учителя.
– Раньше считалось, что школа должна не только учить, но и воспитывать. А сейчас «воспитание» хотят поменять на «социализацию». Считаете ли Вы, что это правильно?
– Социализация – определенный набор социально одобряемых и востребованных в обществе качеств. Воспитание же учит, как правильно, и показывает, как может быть в жизни. Ну, а то, к чему нам всем нужно стремиться, лежит где-то на стыке. С одной стороны, школа объясняет, какие социальные, политические и духовные процессы происходят в обществе, с другой – учит, как относиться к этим процессам, как вести себя, попав в ту или иную ситуацию. Как пример – у нас многонациональное и многоконфессиональное государство, поэтому необходимо толерантное поведение. Мы утверждаем, что у нас правовое государство и надо уметь пользоваться своими правами, которые есть. Причем, прежде чем научиться ими пользоваться, важно их знать и понимать…
– Умение найти общий язык с учеником – большое мастерство. Несмотря на то, что у Вас теперь другая – государственная служба, 1 сентября Вы провели урок в своей школе?
– Да, это был урок по парламентаризму для старшеклассников – тех, кто завтра выйдет во взрослую жизнь. Из школьного курса они прекрасно знают, что такое Конституция РФ, и я не стала говорить об этом. Мы говорили на тему «Человек и Закон».
Обсудили сложное понятие «солидарность»: что это такое, сталкивались ли они с этим явлением в жизни. Но начала я с притчи на тему закона. Вот она: некий Человек подошел к двери, где находился Закон. Дверь оказалось открытой, но возле нее стояли стражники. Человек говорит: «Пустите меня туда», а они отвечают: «Что ты, там тебя еще стражники встретят, и еще, и еще!» Человек не пошел дальше, но только каждый день до конца своей жизни умолял пропустить его. Уже на исходе своих дней он спросил у стражника: «Почему же ты меня не пускаешь в эту дверь?» Дальше я прервала свой рассказ и спросила присутствующих, что же мог ответить стражник. Ответы были самые разные, но в общем все правильно уловили, что законом нужно уметь пользоваться, а не только соблюдать его. На самом деле стражник сказал: «Ты сам не пошел туда, ты построил для себя преграды, думая, что там впереди не счесть других препятствий».
– Интересно, как молодое поколение понимает понятие «солидарность»…
– Я спрашивала, где они в жизни видели примеры солидарности. Разумеется, они привели в пример ситуацию, когда могут дружно коллективно уйти с урока. Ничего другого вспомнить не могли. Я предложила им ситуацию: допустим, водитель автобуса проезжает мимо остановки, где ожидает транспорта всего лишь один пассажир, чтобы сэкономить электроэнергию и немного времени, а другие пассажиры в знак протеста останавливают автобус и выходят. Постаралась подчеркнуть разницу: есть протест ради протеста, а есть солидарное поведение. Вообще выпускные классы всегда отражают то, что происходит в обществе, поэтому с ними полезно откровенно разговаривать. Должна вам признаться, что общее направление перемен между учителем и учеником очевидно: труднее учителю и комфортнее ученику.
– Вы первый в современной России учитель-сенатор. Потянулись ли за Вами во властные структуры другие представители благородных профессий – педагоги, врачи?
– Многие надеялись, что после меня пойдет во власть волна простых людей, которым нечего терять. У меня, например, нет за плечами бизнеса – я независима. Да, я, конечно, принадлежала к фракции в Госдуме, иначе никак, у нас система такая, но тем не менее. К сожалению, тренда пока не сложилось.
– В Вашей политической карьере большую роль сыграл Общероссийский народный фронт…
– Да, являюсь региональным сопредседателем Общероссийского народного фронта и первым человеком, которого избрали в Госдуму по линии «народного фронта». Кроме того, федеральным учредителем ОНФ, а в Саратовской области действую как сопредседатель. Можно сказать, мы первооткрыватели, первопроходцы. И остались в этой структуре, системе, я этому очень рада.
– Можно сказать, что ОНФ движется в сторону того, чтобы стать партией ?
– Нет, партия и ОНФ – совершенно разные структуры, и по идеологии, и по задачам. Мы как бы буферная зона между народом и Президентом. По поводу структуры: у нас есть учредители и штаб на федеральном уровне и на региональном. И нет единоначалия – на уровне региона три сопредседателя. Я в своем регионе отвечаю за социальную сферу. Второй сопредседатель очень хорошо разбирается в экономических вопросах. И третий – гуманитарий и представитель интеллигенции. ОНФ, конечно, не только общественная организация, но и политическая. С нами слилась, например, партия «Патриоты России». Это было их желание, никакого давления. Просто мы объявили, что готовы вместе работать, если они захотят поддержать какие-то наши идеи и инициативы. Можно сказать, что движемся в несколько нестандартном ключе, но уже есть некоторые результаты. Например, организовали серьезную помощь Дальнему Востоку. Сейчас предстоит детальный анализ, что за этот год мы сумели сделать и как вообще идут процессы, важные для государства.
– Серьёзная тема – патриотическое воспитание молодежи…
– Если в целом говорить о патриотическом воспитании, то нужен комплексный подход. Вся система образования должна быть выстроена, взаимосвязана с патриотическим воспитанием. Что значит быть патриотом? Я очень трудно разграничиваю между собой понятия патриотизма и гражданственности, для меня это единое целое.
История – это как раз тот предмет, который обязан воспитывать гражданственность. А уже на примере гражданственности мы можем дальше строить свое отношение к событию и оценивать свои поступки. Если плохо в стране – мне тоже плохо, если хорошо – то хорошо и мне. Мы неотделимы друг от друга, мы один народ. Боль, трагедия не должны нас заставлять искать виноватых, а должны пробуждать желание исправить ситуацию… И этому тоже учит нас История.
– Давайте поговорим об истории. Вернее – о новом учебнике истории. Ваше мнение, что это будет за учебник?
– Прежде всего учебник должен давать не только знания, но и воспитывать гражданина.
– Даже сегодня люди, которые были свидетелями событий октября 1993 года, до сих пор не могут договориться об общей оценке тех событий. Ваша точка зрения, как историка: как создать учебник, который бы всех устроил?
– Не может быть огромного количества учебников истории на все вкусы и политические позиции. Поэтому считаю правильным подход – сначала создать историко-культурный стандарт. В настоящее время он уже вывешен на всеобщее обсуждение. Его писали эксперты, а не представители лоббирующих группировок. Его обсуждали учителя – в августе были подведены итоги обсуждения этого стандарта профессиональным сообществом и историками в том числе. Было учтено, что мы должны обратить внимание на процесс формирования нашего государства.
Где возникают споры? Мы многонациональное государство, мы формировались изначально за счет внутренней колонизации, присоединяя к себе массы народов, народностей – больших и малых. Но вы посмотрите – при этом у нас хотя бы один народ внутри государства исчез? Нет. Это уникальный случай. Мы не пошли по пути американских переселенцев и испанских конкистадоров, у нас другой – уникальный подход к созданию огромного государства. По-моему, историко-культурный стандарт должен дать нам понимание, что мы единый народ. У нас единая страна, одно государство, нам не с кем его делить.
При этом при создании государства никто никого не уничтожал… Вот случай: приезжаю на Камчатку, и местные люди мне рассказывают – у нас когда-то на этом месте было поселение казаков, которые осваивали, протаптывали этот путь и объединяли вокруг себя масштабы той страны, в которой мы сейчас живем. То есть, они осознают себя единым народом.
– Но согласитесь, что оценка методов формирования нашего государства вызывает немалые споры?
– Споры историков всегда были и будут – это неизбежно. Постоянно идут дискуссии о различных исторических событиях. Спорят о Французской революции – это величайшее событие в мире, кто-то говорит, что это была кровавая бойня. Или взять наше отношение к Октябрю 1917 года, что это было – революция или переворот?
Нужно понимать, что единый учебник – это не без-альтернативная история. Благодаря тому, что появился единый историко-культурный стандарт, может появиться линейка рекомендованных учебников. У нас много исторических школ, много профессионалов и они могут между собой конкурировать за право создания учебника истории, т.е. должна быть дискуссионность. У нас должен быть учебник истории, подталкивающий к размышлениям, и самое главное – воспитывающий.
– Тогда на первый план выходит роль учителя истории.
– Абсолютно верно. Школа – это инструмент, который создает и общественное мнение, и общественное отношение, и воспитывает гражданина. А учитель истории, его настрой, его профессионализм влияют на то, каких учеников он выпустит в жизнь, с какой гражданской позицией.
Простой пример. Понятно, что в настоящее время мы наблюдаем различные трактовки сталинского периода, и это нормально. И мы должны точно так же об этом рассказывать. Объяснять, почему сталинское руководство поддерживал весь народ. Важно рассказать об уникальности этого исторического эксперимента, а также – о его отрицательной стороне. А вот объяснить всё можно по-разному – здесь очень многое зависит от подготовки учителя истории, от настроя, с которым он придет в класс. Главное, рассматривая любой исторический период, не отрицать прошлое своего народа, своего государства.
– Скажите, а кто был Вашим учителем истории? Оказал ли он влияние на то, как Вы решили строить свой жизненный путь?
– Да, мне повезло – таким человеком был учитель истории Иван Викторович Ковалев. Я помню, что первый урок он начал с археологии, принес экспонаты, находки с раскопок, рассказал о них… и я поняла, что моя цель определена: я буду учителем истории. Иван Викторович был интереснейшим человеком и учителем, который совмещал в обучении самые разные подходы и принципы. Он никогда не проводил опросы, у нас всегда была дискуссия, живой диалог, всегда приводил массу жизненных примеров, на которых мы учились понимать. Был талантлив, эрудирован, занимался археологией… Что для меня особенно ценно, в какой-то момент он мне сказал, что бы я пошла дальше его...
– Для любого учителя – это счастье, высший пилотаж, если ученик его превзошел.
– Это тема для размышления. Может, его слова – результат выгорания, многолетней работы в школе. Он понимал, что приходят новые учителя, меняются подходы в преподавании… Учителя очень ревностно относятся к своему труду, к той методике, в которой работают. Она всегда кажется идеальной, авторской, доступной только для них, и они всегда будут её защищать. Этот такой хороший консерватизм, он должен быть, но я всегда подчеркиваю, что слава Богу, что нам встретились такие учителя, а не другие – ведь люди, которые в молодости не были революционерами, в старости становятся законченными консерваторами.
– Историком сразу не станешь – нужно учиться самому. Что, на Ваш взгляд, изменилось в системе профессиональной подготовки педагогов?
– Я считаю, что профессиональной подготовке в настоящее время уделяется больше внимания. И не только вузовской, но и вопросам профессионального совершенствования. Раньше профессиональную переподготовку проходили через пять лет, сейчас – через три года. И в интервалах можно обучаться на различных профессиональных курсах. Хорошо отлажена работа института повышения квалификации, они приезжают на место, собирают учителей на семинары, привозят вузовских преподавателей, профессуру и рассказывают о чем-то новом. Новое есть всегда – невозможно угнаться за всеми технологиями. И во время подобного обучения вдруг осознаешь: «Это я раньше недопонимала, не знала, а теперь необходимо адаптировать новые знания к учебному процессу». И надо, чтобы учитель имел возможность совершенствоваться не только в России, но и за рубежом: знакомиться с передовым опытом и делиться собственным.
– Надо отдать должное американцам, они умеют привить патриотические чувства.
– В пример можно поставить их отношение к своей Конституции. Это старейшая Конституция в мире, лишь с двумя-тремя поправками за всю историю. Американский первоклассник в первую очередь заучивает Билль о правах. У нас должно быть то, что ассоциируются с патриотическими чувствами. Наше поколение застало дедушек и бабушек, которые прошли войну. Мне скажи «война», и я вспомню своего деда, который там был, для меня это символ, который в душе. А как я сейчас расскажу детям о глубочайшем патриотизме войны 1812 года? Только если введу их в эту среду, должны помогать музеи, ощутить глобальность, масштабность, чувство собственного достоинства. Конституция, я ее держу, это всего лишь лист бумаги – и больше ничего, но если она работает, если я понимаю, как она работает, это уже не лист бумаги, это уже документ, на который я могу ориентироваться и ссылаться.
– Школьникам надо знать Конституцию? Кстати, сейчас книжные магазины проводили свой рейтинг продаж, и Конституция РФ занимает 5-е место…
– В школах появился курс правоведения с великолепным рекомен-дованным учебником. Большое количество вре-мени в программе курса отводится именно изучению Конституции, конституционного права в целом. Хорошая грамотная структура учебника объясняет, что значит англо-саксонская правовая система, романо-германская, какова позиция нашей страны, чем наша Конституция отличается от английской. Сейчас дети понимают, что у нас есть разные виды прав: личные, социальные, экономические и так далее. Они узнают о том, что такое федеративное, правовое государство, какова структура власти, как формируются Парламент и Правительство, как принимаются законы. Все это очень важно. Но пожалуй, самое главное, что учителя стремятся дать понимание, что все эти знания ребята смогут применять в жизненных ситуациях.
– Людмила Николаевна, расскажите про награду, которая была вручена Вам Тегеранским университетом.
– Это награда от потрясающих людей. Россия вошла в состав международной организации ПАЧЭС – Парламентскую Ассамблею Черноморского Экономического Содружества.
Туда входят 12 стран причерноморского региона : Албания, Греция, Турция, Россия, Грузия, Болгария, Сербия, Армения, Азербайджан и др. Уникальность организации в том, что в зоне её внимания не политические, а культурные, образовательные и экологические проблемы. Конечно, какие-то политические вопросы поднимаются, например, между Арменией и Азербайджаном, которые, прямо скажем, в напряженных отношениях, но в ПАЧЭС очень хороший климат для того, чтобы найти точки соприкосновения. Все-таки, все эти страны находятся в одном регионе и заинтересованы в том, чтобы отношения были добрыми. Я вхожу в комитет по культуре и образованию. У меня состоялась важная встреча с ректором Тегеранского университета, который одновременно является председателем сети причерноморских вузов – их 117, все они объединены в сеть. Встреча была плодотворной, договорились о сотрудничестве.
– И наши вузы тоже входят в эту сеть?
– Да, вузы Краснодарского края, которые ближе к причерноморскому региону. В этом году мы поставили задачу расширить область взаимодействия сети при-черноморских университетов с нашими вузами. Например, у нас есть классический Саратовский национально-исследовательский университет, и мы уже открыли там Центр турецкой культуры. Я считаю, что надо выходить на международный уровень хотя бы потому, что существуют международные рейтинги высших учебных заведений. Что интересно: я поинтересовалась у руководства сети причерноморских вузов, почему учебные заведения, которые в нее входят, занимают хорошие позиции в международных рейтингах. Оказалось, что они работают вместе. То есть, берут 20 лучших и создают такие условия, чтобы один вуз как бы «вытолкнуть» на лидирующие позиции. И делают это всем миром. То, что называют консолидирующей конкуренцией. В общем, можно сделать выводы. Недавно мы передали обращение от нашего университета Э. Мамуту, генеральному секретарю сети причерноморских вузов, на предмет сотрудничества и развития международных отношений. Пока мы сфокусировались на том, чтобы дать начало какому-нибудь совместному проекту, а дальше будем действовать в зависимости от того, как он будет развиваться. Вообще, это очень интересные люди, которые мыслят системно и глобально. Считаю, что у нас с членами ПАЧЭС очень много общего.
– Как изменился ученик за последнее время, какой он теперь?
– Изменения, безусловно, есть. В 2000-м году, когда я только пришла работать в школу, многие дети были из семей, которые выживают. И это накладывало свой отпечаток, в том числе на отношения детей между собой. Сейчас за партами другое поколение детей. Они открыты, умеют дружить, они чувствуют какую-то защищенность. Сегодня мы создали условия для комфортного детства.
– Вы часто бываете в регионах, на Ваш взгляд, всю страну равномерно «накрыли» эти позитивные изменения?
– Практически всю. Социальное благополучие появляется, может быть, не в таких больших масштабах, как хотелось бы. Но дети всегда отражают то, что происходит в отношениях, ценностях, в традициях, в поведении общества, всегда как зеркало…
– Последнее время многое делается для поднятия престижа профессии школьного учителя. А как обстоят дела с заработной платой?
– В настоящее время, по поручению Правительства регионы должны довести средний уровень учительских зарплат до среднего уровня экономики региона. Конечно, определить средний уровень экономики непросто, макро- и микроэкономические показатели очень сложно предсказуемы. И человеку трудно осознавать, почему в этом полугодии у него такая зарплата, а в следующем – он получит меньше. Однако эта не самая эффективная привязка сегодня привела к некоторому единообразию в подходе к начислению зарплаты.
Мне приятно сознавать, что регионы выдерживают эту золотую середину: 30% на 70%. То есть 30% фонда идет на стимулирование лучших педагогов, появляется мотивация работать лучше. И 70% – это то, что неприкасаемо, что идет на зарплату. Система не застывает, она живет и развивается, гарантирует получение заработной платы, согласно Закону «Об образовании в РФ». И такой порядок оплаты помогает привлечь в педагогические вузы и в педагогические коллективы талантливых людей, которые будут работать в школах. Например, в школах Москвы сейчас нет ни одной свободной вакансии учителя. Регионы тоже равняются на столицу.
– Какие темы, связанные с детством, Вы сейчас считаете наиболее острыми?
– Вы знаете, вопросов на самом деле очень много.
Хочется поддержать детей-сирот, создать для них возможности личностного роста, в том числе и возможность получения высшего образования.
Необходимо создать единую систему мониторинга использования Интернета в школах.
К сожалению, мы пока не можем полностью обезопасить ребенка от негативной информации в сети. В Совете Федерации создана комиссия по развитию информационного общества, в которую я вхожу. Мы заняты изучением разных подходов к этому явлению и предложили Минобрнауки РФ подумать о том, чтобы в рабочую программу учителя информатики вошли такие понятия, как обучение безопасному использованию Интернета. Ребенок должен знать, что такое персональные данные и как они должны быть защищены. У нас 40% мошенничества происходит именно в Интернете. Плюс, конечно же, защита детей от негативной информации. Это прежде всего сайты, которые пропагандируют порнографию, суициды, наркотические средства, литературу экстремистского содержания, детскую жестокость…Нужно оградить несовершеннолетних от этого.
– Вам не кажется, что идет такое всеобщее проникновение социальных сетей в жизнь детей? И в связи с этим должна ли быть система запретов?
– Сейчас все регионы за счет операторов ставят защитные фильтры, которые не дают возможности переходить на негативные сайты. Есть «белые» сайты, есть «черные», которые запрещены, и переходы на них блокируются фильтрами. Отслеживаются определенные слова, если они содержатся на этом сайте, ребенок не сможет на него зайти. Но мы понимаем, что у современного школьника как минимум три гаджета с собой. Поэтому мы говорим о том, что надо комплексно подходить к этим вопросам. Пропагандируем системы родительского контроля, который должны предоставлять все операторы. И, конечно, родителям следует почаще заглядывать в мобильный телефон и планшетник своего ребенка.
– Людмила Николаевна, скучаете по школе?
– Я очень скучаю по школе, там настоящая работа, настоящая жизнь, там искренность. Бывали, конечно, и очень сложные ситуации, где приходилось вступать в трехсторонний диалог: ребенок, родители, школа. Приходишь домой из школы часов в пять вечера, а после шести начинается домашнее родительское собрание: звонят, советуются, как поступить, если ребенок принес плохую оценку, что-то не то сделал. И ты включаешься и начинаешь обсуждать эти темы и заканчиваешь иногда поздним вечером. Я никогда не отказывала родителям в помощи и всегда им говорила: «У меня нет такого большого опыта, как у вас. Но всем , чему меня научили в институте, готова поделиться. Кроме того, что-то я могу почувствовать». Ничто не заменит общение с детьми, потому что не столько ты их учишь, сколько они – тебя. Всегда выходила к выпускникам и говорила: «Спасибо, ребята, за то, что вы сделали меня учителем».