Анатолий ТОРКУНОВ
«Сейчас самое главное – чтобы образование отвечало потребностям сегодняшней экономики, и речь идет не только о высшей школе...»
Дипломатические переговоры – пожалуй, самый верный эпитет для ситуации, сложившейся в современном российском образовании. При желании можно подобрать сколь угодно примеров и для процедуры обмена верительными грамотами, и для демонстрации скрытой силы, и для обличенного в цивилизованную форму торга. Ректор МГИМО Анатолий Торкунов в совершенстве владеет искусством дипломатии – как западной, так и восточной. Мы, со своей стороны, постарались максимально сохранить за читателем право читать между строк.
– Анатолий Васильевич, сейчас много говорится о том, что России нужна ли национальная стратегия интернационализации высшего образования. Как Вы к этому относитесь? Не являются ли эти разговоры очередным витком поиска «особого пути» России, в данном случае – в области образования?
– Меня всегда слово «стратегия» очень пугало, потому что зачастую за такими словами нет ничего, кроме пустоты. Поэтому мне кажется, что лучше всего не придумывать высокие лозунги, а формулировать совершенно конкретные задачи, которые должен решать каждый конкретный вуз – разумеется, с учетом общей ситуации в регионе. Мы развиваемся в рамках глобальной экономики и не можем чувствовать себя обособленно. Мы должны чувствовать себя частью международного образовательного пространства.Сегодня треть населения Земли имеет доступ к интернету, в связи с чем стало возможным создание образовательных межвузовских сетей и уникальных программ. И когда мы говорим, что в России усиливается конкуренция между вузами, мы прекрасно понимаем, что «в борьбе за абитуриента» участвуют и американские, и британские университеты, и вузы Центральной и Восточной Европы, где образование на государственном языке практически бесплатно. Поэтому мы должны прекрасно понимать, что российская высшая школа при всех ее замечательных национальных традициях, при том опыте, который был накоплен, просто обязана развиваться в рамках общемировой системы образовательных координат.
– Какие пути интеграции Вам кажутся наиболее перспективными?
– Один из возможных вариантов – создание сетевых университетов.
Кстати, у нас уже есть неплохой опыт в этой области. Открыт Сетевой университет стран Содружества Независимых Государств, в котором обучаются студенты из стран СНГ. Получив базовое образование (бакалавриат) в своем вузе – в Казахстане, Киргизии или Белоруссии, в магистратуру они приезжают в РУДН, в МГУ и другие университеты.
Ежегодно проходит набор в университет ШОС – Шанхайской организации сотрудничества, где мы работаем на паритетных началах с китайскими и казахстанскими университетами. Мне кажется, что это очень перспективный путь формирования единого пространства образования. Я, кстати, являюсь горячим сторонником создания Евразийского университета, который мог бы готовить специалистов, в том числе и в области интеграции, для стран Евразийского союза.
Второе очень важное направление – создание двусторонних и многосторонних образовательных программ с зарубежными университетами. Не просто программ обмена – это давно пройденный этап, а полноценных академических курсов. В МГИМО на сегодняшний день более 10 совместных магистерских программ с ведущими университетами Европы. Речь идет о том, что выпускники бакалавриата обучаются в магистратуре сразу двух, а иногда и трех университетов, проводя время как в Москве, так и в университетах-партнерах и в итоге получая по два диплома. Такие программы фантастически полезны и для расширения кругозора молодых специалистов, и для освоения иностранного языка или языков.
В этом году мы в МГИМО открываем новую программу с прекрасным британским университетом St. Andrews в Шотландии. Уже открыты совместные программы – магистрат и МВА – с Анверским университетом в Норвегии, который готовит специалистов в области энергетики. Я считаю, что это один из лучших в мире узкоспециализированных университетов, его опекает Statoil.
Я надеюсь, что если не в этом, то в следующем году мы откроем совместную магистратуру с Пекинским университетом экономики, также ведутся переговоры с Токийским университетом иностранных языков и международных отношений.
– Как в целом развивается сотрудничество МГИМО с университетами Китая? Можно ли говорить о параллелях между российской и китайской политикой в области интернационализации образования?
– Помимо планов открытия магистратуры с Пекинским университетом экономики, у нас существуют договоры с пятью китайскими университетами. Практически все студенты-китаисты МГИМО учились какое-то время в Китае. Современное высшее образование в Китае все больше приближается к самым высоким стандартам. Я был во многих китайских университетах и должен сказать, что с точки зрения их оснащенности, условий, которые создаются для профессоров и преподавателей, китайцы вызывают зависть у очень многих. Китай очень активно занялся образованием, в том числе и интернационализацией программ, несмотря на то, что это гигантская страна с огромными внутренними потребностями. Крупные университеты – в Пекине, в Шанхае, – открывают академические программы на английском языке. Нам в МГИМО очень важно партнерство с Китаем – и не только в области лингвистических, но и культурологических программ. Мы понимаем, что сегодня китаисты нужны далеко не только во внешнеполитических организациях, но и в бизнесе, и чаще всего именно бизнес и перехватывает этих выпускников-китаистов у МИДа.
– Анатолий Васильевич, допускаете ли Вы для себя создание у МГИМО филиалов?
– Организация филиалов – это всегда очень трудоемкое и очень ответственное дело. Для себя мы допускаем, что филиалы МГИМО могут быть, например, в странах СНГ, а образовательные центры в европейских странах – в Швейцарии, в Англии. Такие вопросы тоже прорабатываются, но еще раз хочу подчеркнуть: очень важно нести ответственность за качество образования в филиалах, поскольку это отражается и на репутации головного вуза.Но могу сказать, что создание филиала или их сети – общемировая тенденция. Практически каждый крупный американский университет имеет свой центр, например, в странах Азии. Школа бизнеса Гарварда имеет свои филиалы в Сингапуре, в Сеуле, в Бомбее.
– Как, с Вашей точки зрения, должен осуществляться контроль за качеством образования?
– Во-первых, через аккредитацию программ, в том числе и международную.
Во-вторых, через трудоустройство выпускников. Вуз, готовящий сотни бакалавров, из которых только единицы находят работу по специальности, – такой вуз должен попасть в поле самого пристального внимания госструктур, в компетенции которых находится контроль за деятельностью вузов.
– То есть трудоустройство выпускников по специальности должно являться основным критерием качества их подготовки?
– Давайте скажем мягче: одним из основных. В экономике у нас сегодня такая непростая ситуация, что далеко не все могут найти работу по специальности. Это, кстати, тоже задача вуза: быть гибким, меняться. 20 лет тому назад МГИМО вел набор на 3 специальности, а сегодня – на 16. Мы постоянно открываем изучение новых языков – например, языков стран СНГ. Происходит смена акцентов: так, например, МИД готов трудоустроить всего лишь 50–60 специалистов по международным отношениям в год, зато в бизнесе открываются очень интересные перспективы.
– Насколько объективны международные рейтинги вузов?
– Международные рейтинги достаточно объективны, просто с рейтинговыми агентствами надо работать. Эта задача вполне реализуемая. Но помимо собственно качества национального образования, очень важно, чтобы мы участвовали в интернациональной академической жизни. Что означает цитируемость наших ученых по Scopus и Web of Science, то есть публикации в рецензируемых журналах.
Мы как-то просто не занимались этим, не считали это особенно нужным и важным. А это должно быть поставлено как задача в рамках стратегии интернационализации образования. Например, в МГИМО за каждую публикацию в журнале, попадающем в список по Scopus и Web of Science, мы собираемся выдавать материальное вознаграждение, достаточно ощутимую сумму.
Возвращаясь к рейтингам. Один из критериев – присутствие в штате вуза иностранных профессоров. Рейтинги, что Times, что QS, учитывают только тех, кто был приглашен не менее чем на 3 месяца. Для Европы – нормальная практика, что профессор пять лет проработал в Бельгии, потом переехал во Францию на такой же срок, а оттуда – в Германию. В МГИМО недавно приезжал ректор Свободного университета Берлина, вуза, занимающего в рейтингах очень высокую позицию, в конце второй десятки. У наших университетов совместные образовательные программы, а я являюсь членом Международного совета FUB. И мне мой германский коллега рассказал, что Свободный университет Берлина имеет в своем штате четверть профессоров не немцев, в основном – американцев и европейцев из других стран. Можем мы себе позволить 25%? Нет, конечно. Такой срок предполагает, что человеку не только надо обеспечить зарплату, соизмеримую с той, что он получает в Европе, США или в Японии, но и помочь освоиться в Москве – не самом простом для европейца городе. Это, конечно, требует от принимающей стороны серьезных затрат, и поэтому в России, как правило, другая практика: люди приезжают на очень короткий срок для того, чтобы отчитать какой-то курс или даже лекцию, и уехать. И тем не менее, если мы хотим, чтобы российские вузы попадали на хорошие позиции в мировых рейтингах, этот показатель нужно учитывать. В МГИМО в следующем году приедут как минимум 4 профессора, которые будут работать по семестру. Речь идет о том, чтобы эти преподаватели не просто прочитывали курс, но и начинали воспитывать своих учеников. В целом, понятно, что по этому показателю рейтингов российские вузы будут отставать. Значит, надо смотреть, где мы можем наверстать: международное цитирование, соотношение профессоров и студентов, международная аккредитация программ, наличие иностранных студентов. В МГИМО, например, иностранцами является пятая часть студентов: много учится ребят из Китая и Южной Кореи, есть граждане Таиланда, Японии, стран Центральной и Восточной Европы, Израиля, Греции… Из США ребята – немного, но есть. В целом в МГИМО учатся студенты из 50 стран мира.
– Вуз ведет какие-то рекламные кампании за рубежом?
– Практически нет. Мы принимаем гораздо меньше людей, чем к нам обращаются. Причина одна: в общежитиях нет мест, а в городе, по разным причинам (в том числе и по соображениям безопасности) готовы жить далеко не все студенты. Во время вступительной кампании летом и в начале каждого учебного года МГИМО напоминает бивак: мы закрываем спортивный зал в общежитии и закрываем столовую – все для того, чтобы разместить абитуриентов, а затем и студентов первого курса. Приходится ждать несколько дней, пока кто-то уедет, кто-то найдет доступное жилье, снимет квартиру на несколько человек. У нас в общежитиях нет ни гастарбайтеров, ни сданных помещений. Четыре общежития набиты битком. Сейчас мы надеемся на помощь правительства в финансировании строительства нового общежития. Это бы нам позволило принимать больше иногородних.
– Какое количество абитуриентов Вы готовы принять в этом году?
– В последнее время мы каждый год принимаем около 900 человек. Из них 455 – так называемые бюджетные студенты, те, кто будет получать государственную стипендию и учиться бесплатно. Примерно столько же тех, кто поступает на разные формы обучения, в том числе на вечернюю форму, и кто платит за свое обучение университету.
– А сколько студентов отчисляете?
– В прошлом году отчислили 170 человек, основная причина – академическая неуспеваемость. К сожалению, мы не можем себе позволить европейскую модель обучения студентов-младшекурсников, когда поступление происходит безо всяких экзаменов, но в ходе первых двух–трех сессий происходит грандиозный отсев за неуспеваемость. Мы не можем зачислять больше, чем мы зачисляем, поскольку должны рассчитывать и нагрузки на преподавателей, и аудиторный фонд. Поэтому на старших курсах языковые группы сокращаются до мини-групп…
– Анатолий Васильевич, считаете ли Вы, что ЕГЭ оправдал себя? И что главная его цель – дать шанс абитуриенту из глубинки поступить в столичный вуз – достигнута?
– В целом – да, я считаю, что ЕГЭ себя оправдал. Конечно, надо совершенствовать и КИМы, и законодательную базу, и я думаю, что это достаточно длительный процесс. Но если сравнивать ЕГЭ этого года с предыдущими годами, то, несмотря на все недостатки, скандалы, которые возникали, он был намного лучше организован. И, надеюсь, что эта динамика будет сохраняться. Меня волнует другое: ребята сдают ЕГЭ по трем–четырем дисциплинам и забрасывают все другие предметы, которые как бы становятся «не нужны». Это очень резко сужает кругозор. Я считаю, что образование – и это как-то хотелось бы учитывать при сдаче экзаменов – должно быть представлено в школе несколькими блоками. Во-первых, это математика как основа естественнонаучного образования, как предмет, который определяет образ мышления человека. Рядом с математикой, в зависимости от интересов, должны находиться физика, биология, химия. Во-вторых, это история Отечества – предмет, формирующий национальное сознание. В этот же блок входят русский язык и литература. И, наконец, в-третьих, с учетом того, что жизнь наша интернационализируется и глобализируется, иностранный язык – как форма открытости внешнему миру.
– Насколько распространены в МГИМО образовательные кредиты? И как стимулировать корпорации к государственно-частному партнерству в области образования?
– Кредитование образования в России пока развито плохо, хотя у нас более 100 человек учатся, которые получили кредиты. МГИМО был одним из первых вузов, который начал сотрудничать с банками. Ни студенты-одногруппники, ни преподаватели не знают, кто учится на бюджетной, а кто – на договорной основе. Это необходимо для формирования конкурентной демократической атмосферы в вузе. И хотя платное образование – самая большая статья доходов бюджета МГИМО, но требования и подход ко всем одинаковые, в том числе при отчислениях из института.
В основном за обучение детей платят родители. В целом могу сказать, что сейчас все больше становится семей, готовых вкладывать в образование – свое и своих детей. Я не являюсь ярым сторонником платного образования, но оно существует. И пусть лучше родители, имеющие возможности платить за детей, учат их в российских вузах. Тогда эти деньги останутся в системе российского образования, которое очень нуждается в финансовой поддержке. Что касается участия корпораций, государственных и негосударственных, в финансировании программ… Я думаю, нужно искать эффективные формы взаимодействия между вузами и корпорациями в области подготовки специалистов, которые бы обладали, назовем это так, уникальным набором компетенций – то есть были бы адаптированы для работы на конкретном предприятии. В магистратуре МГИМО почти четверть ребят не являются выпускниками нашего бакалавриата. У нас много магистерских программ, созданных совместно с крупнейшими промышленными компаниями, где учатся выпускники МГТУ имени Баумана, и МАТИ, и МАИ… Например, в этом году мы открываем магистерскую программу, заказчиком которой выступило ОАО РЖД. И они определили, что из 20 человек, которых мы примем, 12 будут выпускники МИИТа. У нас также действует магистратура «Ростехнологий», там много бауманцев.
– Менее полугода назад вышел указ Президента РФ, расширяющий сферу возможного использования дистанционного образования. Насколько перспективным ДО является именно для МГИМО? Существуют ли он-лайн курсы для слушателей каких-либо программ вуза?
– МГИМО – это прежде всего вуз, где делается очень серьезный акцент на изучение иностранных языков, а дистанционно изучать язык довольно трудно. Тем не менее мы ведем переговоры с рядом компаний о создании «кабинетов», в том числе языковых, когда преподаватель ведет дистанционно занятия с группой студентов. И уже реализованы несколько подобных программ с выдачей дипломов о дополнительной профессиональной подготовке.
– Наш разговор происходит через несколько дней после назначения на пост Министра образования и науки РФ Дмитрия Ливанова, который долгое время был ректором МИСиС. Насколько, с Вашей точки зрения, опыт работы в высшей школе значим для главы Минобрнауки?
– То, что Минобрнауки возглавил ректор одного из лучших профильных вузов страны, – это исключительно важно. Он хорошо понимает, чем живет высшая школа. Кроме того, Дмитрий Ливанов работал и в Минобрнауки, что тоже должно сыграть свою позитивную роль.
– Анатолий Васильевич, Вы неоднократно говорили, что есть несколько причин, по которым вузу удается развиваться достаточно динамично, и первая – это традиции фундаментального академического образования. А вторая?
– Давайте сначала с первой, хорошо? В самостоятельный институт был преобразован Международный факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. Очень многие известнейшие профессора, академики, которые долгие годы трудились в МГУ, например, Евгений Викторович Тарле, работали затем в МГИМО, возглавляли кафедры. Они заложили школы – школу истории международных отношений, школу международного права, школу конституционного права. МГИМО унаследовал также традиции Лазаревского училища, которое опекал император Александр I и где впервые на системной основе стали преподаваться восточные языки. А вторая… Мы стараемся предвосхищать ситуацию, когда будут востребованы те или иные специалисты, и готовить их уже заранее. В последние 15–20 лет мы серьезно расширили список изучаемых предметов и дисциплин.
Сегодня у нас довольно широкая специализация студентов: существует более двух десятков направлений магистратуры. Мы всегда считались гуманитарным университетом, но сейчас открыли преподавание химии, физики, естественных наук. В числе направлений подготовки появилась экология, где изучаются не только проблемы сохранения природных ресурсов, но и вопросы устойчивого развития. А это – один из приоритетов ООН. Правда, для поступления на эту программу нужно сдавать ЕГЭ по географии – не самый, скажем так, распространенный экзамен…
– Какова, на Ваш взгляд, основная задача, стоящая сейчас перед высшей школой?
– Сейчас самое главное – чтобы образование отвечало потребностям сегодняшней экономики, и речь идет не только о высшей школе. Необходимо обратиться к опыту прошлого и вернуть уважение молодежи к представителям профессий, создающих что-то своими руками. Средний класс, основа любого государства – это не только люди с высшем образованием, но прежде всего специалисты. Сейчас мы ищем новые формы взаимодействия и разных уровней образования. Но пока мы теоретизируем, процесс настройки системы образования уже идет изнутри усилиями ее участников. А о роли человека в истории в мировой литературе сказано уже достаточно.
www.mgimo.ru